Сломленный принц - Страница 38

Но я не меньшая тупица, чем он, потому что ищу себе парня, чтобы забыться в его объятиях. Однако у меня уже есть тот, кто заботится обо мне, а я забочусь о нем. И поэтому не позволю ему совершить очередную ошибку.

– Привет, Истон, – говорю я, подойдя.

Он лениво поворачивается ко мне. Глаза смотрят в никуда. Вот черт. Не знаю, под чем он, но парень почти на тридцать сантиметров выше меня и килограммов на сорок пять тяжелее. Я не могу просто взять и оттащить его.

Придется импровизировать.

– Вэл нашла себе красавчика, а мне хочется потанцевать.

– Ну и что?

Его ладонь скользит по телу Саванны и останавливается под ее грудью.

Она упрямо поджимает губы, провоцируя меня сказать ей что-нибудь.

Я принимаю вызов, потому что завтра они оба будут жалеть об этом.

– Пойдем, – не отстаю я от Истона. – Я хочу есть. Давай найдем что-нибудь съедобное.

Истон наклоняется и целует Саванну в плечо. Он уже не слушает меня, если вообще начинал.

Тогда я пытаюсь достучаться до Саванны.

– От этого тебе не станет легче. У них одна фамилия, но они совершенно разные люди.

На мгновение заносчивость на ее лице сменяется нерешительностью, но Истон вдруг достаточно громко произносит:

– А что, ты единственная, кого мы можем передавать друг другу?

Кто-то начинает хихикать, кто-то ахает, и он улыбается. Его слова ударили прямо в цель, как ему и хотелось. Может, он все-таки больше соображает, чем я думала. Истон определенно сознает, что делает, и Саванна – по-видимому, тоже.

– Ладно, продолжайте рушить свои жизни. Оба.

Но Истон, должно быть, видит сквозь хмельной туман, как сильно он меня ранил, и на его побледневшем лице появляется раскаяние.

– Элла…

Я протискиваюсь мимо вылупившихся на нас одноклассников и влетаю прямиком в Джордан, которая попивает какую-то мешанину с водкой и ухмыляется мне.

– Ревнуешь, что твои Ройалы позабыли тебя? Все знали, что у них к тебе лишь временный интерес.

Держа стакан в руке, она смахивает с моего плеча несуществующую соринку. Ледяная жидкость выливается через край стакана и стекает за воротник моей футболки в ложбинку между грудей.

– Полакомиться отбросами может быть забавно пару ночей, но затем вонь становится совершенно невыносимой.

– Это ты по собственному опыту знаешь? – натянуто спрашиваю я, отступая назад.

– Вообще-то я высказываю предположение. Потому что измазываться в грязи – это не по мне. И мокрой я тоже быть не хочу.

С улыбкой Джордан выливает остатки из стакана на мою футболку.

Охваченная яростью, я сжимаю в кулаке ее блузку, притягиваю Джордан к себе и трусь о нее насквозь промокшей футболкой.

– Теперь мы обе мокрые, – напеваю я.

– Эта блузка Balmain, и она стоит тысячу долларов! – визжит Джордан, отталкивая меня. – Какая ты дрянь!

Я злобно улыбаюсь ей.

– Ты говоришь так, как будто это плохо.

И я ухожу на поиски Вэл, пока Джордан не успела придумать новое оскорбление. Моя подруга танцует в центре танцпола, руки Хиро лежат на ее ягодицах.

Мне приходится несколько раз с силой похлопать ее по плечу, чтобы привлечь к себе внимание.

– Что такое? – спрашивает она.

– Я хочу уйти. Не могу здесь оставаться.

Вэл смотрит на Хиро и неохотно поворачивается ко мне.

– Ладно. Я только заскочу в уборную, и можем ехать.

Хиро делает шаг вперед.

– Может, я отвезу тебя домой? Со мной Тина и ее парень, Купер.

Вэл умоляюще смотрит на меня.

– Ты не против?

– Конечно, не против, – отвечаю я, но про себя думаю иначе. Сейчас мне очень нужна дружеская поддержка. Я хочу, чтобы кто-нибудь взял меня за руку, убрал с лица волосы, нашел мне полотенце. Хочу пожаловаться кому-нибудь на стерву Джордан, и пусть этот кто-нибудь скажет, что все нормально, она и не должна мне нравиться.

Но Вэл – моя подруга, и сегодня ей тоже кое-что нужно. То, чего я ей дать не могу. Поэтому я ободряюще улыбаюсь ей и ухожу, а коктейль с водкой продолжает стекать по ложбинке между моих грудей.

Народ не расступается передо мной, как обычно бывает в кино. Мне приходится проталкиваться между копами, грабителями, супергероями и волками-оборотнями. На меня то и дело проливают пиво, и когда я добираюсь до входной двери, то воняю так, словно меня окунули в чан с пивными дрожжами.

Я сердито марширую по асфальту к своей машине. Каблук попадает в трещину, и лодыжка подворачивается.

Ругнувшись под нос, я снимаю туфли и иду босиком, не обращая внимания на мелкие камушки, которые втыкаются в ступни, как крошечные иголочки. Подойдя к кабриолету, я закидываю туфли на заднее сиденье и хватаюсь за ручку.

Фу!

Что еще такое? Вся рука липкая. Достав левой рукой телефон, я перекладываю его в правую. По моим пальцам растеклось что-то густое, липкое, желтоватое и… это что, муравьи?

Мерзость!

Вскрикнув, я вытираю руку о футболку, и теперь моя ладонь не только липкая, но и покрыта волокнами ткани. С мрачным видом я подсвечиваю телефоном дверцу машины. По ней стекает мед, ручка и щели двери кишат муравьями.

Чувствуя недоброе, я нагибаюсь в открытый салон. Света от телефонного фонарика мало, но мне видны муравьи – еще больше – и переливающиеся блестки, насыпанные на лужицу меда, растекшуюся по дорогой коже. Спинку сиденья водителя покрывает такая же гадость.

Это уж слишком! Все это. И город. И паршивые детки. И эта нелепая жизнь, которая должна была стать гораздо лучше моей прежней, потому что у меня появился толстый кошелек. Я закидываю голову и кричу от отчаяния и безнадежности, которые копились во мне с тех пор, как я села на тот дурацкий автобус до Бейсайда.